Понятие судна может быть рассмотрено как с общих позиций гражданского права, так и с точки зрения специального регулирования. Нормы гражданского права позволяют определить место того или иного объекта в системе классификации объектов гражданских прав и применимый к нему правовой режим. Так, в соответствии с абзацем вторым п. 1 ст. 130 ГК РФ подлежащие государственной регистрации морские суда являются недвижимыми вещами. Соответственно, морские суда, не подлежащие государственной регистрации, – движимые вещи. Согласно п. 1.1 ст. 33 КТМ РФ к ним относятся шлюпки и иные плавучие средства, которые являются принадлежностями судна; суда массой до 200 кг включительно и мощностью двигателей (в случае установки) до 8 кВт включительно, а также спортивные парусные суда, длина которых не должна превышать 9 м, которые не имеют двигателей и на которых не оборудованы места для отдыха; беспалубные несамоходные суда, длина которых не должна превышать 12 м. Специальное регулирование, в свою очередь, предусматривает определение судна, учитывающее его технические характеристики, необходимые для его использования в целях торгового мореплавания. В соответствии со ст. 7 КТМ РФ под судном понимается самоходное или несамоходное плавучее сооружение, используемое в целях торгового мореплавания.
Соответственно, у рассматриваемых объектов имеются два статуса: морских судов и недвижимых вещей. По действующему законодательству предполагается наличие у объектов этих двух статусов одновременно. Однако на практике возникают случаи, которые демонстрируют, что это не всегда так. Например, Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа рассматривал дело No А59-4400/2010, в котором объект утратил характеристики судна. Судно конструктивно погибло, однако для целей определения процедуры проведения Территориальным управлением Федерального агентства по управлению государственным имуществом по Сахалинской области торгов, с которых предполагалась его продажа, по мнению суда, оно по-прежнему являлось недвижимостью. При рассмотрении данного дела суды пришли к выводу о том, что признание судна конструктивно погибшим не влечет автоматически утрату за ним статуса недвижимого имущества. В деле No А40- 1715/15 Арбитражный суд Московского округа пришел к выводу о том, что морская ледостойкая стационарная платформа, зарегистрированная в реестре судов в качестве судна, не является судном в понимании ст. 7 КТМ РФ, но является недвижимой вещью в силу прочной связи с морским дном. Суд указал, что регистрация в качестве судна в судовом реестре требовалась для целей оформления собственником платформы права собственности, а также для целей соблюдения требований по обязательной классификации и освидетельствованию с целью определения и удовлетворения требований годности морской стационарной платформы к безопасной эксплуатации в соответствии с ее назначением, поскольку иных, специальных форм для регистрации морских стационарных платформ законодательством не утверждено. Соответственно, для того, чтобы дать ответ на вопрос, в какой момент объект становится морским судном, необходимо рассмотреть его статус недвижимой вещи, его статус морского судна, соотношение этих статусов, в частности, ответить на вопрос: действительно ли они оба должны присутствовать одновременно или на практике могут возникать ситуации, когда эти два статуса «расходятся» не в результате неправильного рассмотрения дела судом или пробела в законодательстве? Поскольку он требует глубоко исследования, в настоящей статье автор не ставит перед собой цель представить исчерпывающий ответ на него. Тем не менее далее будут рассмотрены вопросы, требующие разрешения при определении момента приобретения сооружением статуса недвижимой вещи и статуса морского суда, изложены существующие в доктрине и судебной практике точки зрения на эту проблему, представлена собственная позиция автора.
Как было сказано выше, с точки зрения гражданского права морские суда могут быть как недвижимыми, так и движимыми вещами. В настоящий момент в ГК РФ прямо не указано, в какой момент объект становится недвижимой вещью. В доктрине выделяются три возможных подхода к данному вопросу: (1) с момента первого появления у объекта свойств прочной связи с землей; (2) с момента кадастрового учета в качестве недвижимой вещи (для зданий, сооружений – со времени ввода в эксплуатацию и учета в реестре объектов капитального строительства); (3) с момента государственной регистрации права на недвижимую вещь [1]. В рамках проводимой в настоящее время реформы вещного права рабочими группами, образованными Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства, был разработан проект федерального закона No 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Проект) [2]. В Проекте предлагается прямо закрепить третий подход, в соответствии с которым недвижимая вещь рассматривается в качестве самостоятельного объекта гражданских прав с момента государственной регистрации первоначального права на нее. Таким образом, ключевым аспектом, который подчеркивается в Проекте в положениях о недвижимых вещах, является государственная регистрация первоначального права на объект. Именно с этого момента соответствующие недвижимые вещи считаются существующими в качестве объектов гражданских прав [3] (п. 2 ст. 141.2, ст. 141.5, п. 3 ст. 141.6, ст. 141.8 в редакции Проекта).
Р.С. Бевзенко в своих трудах неоднократно отмечал, что, несмотря на отсутствие прямого указания в действующем законодательстве, в настоящий момент также должен применяться данный подход [4]. Так, ученый дает ответ на вопрос о том, что представляет собой с точки зрения права постройка, право на которую не зарегистрировано, исходя из того, что в РФ принята модель регистрационной системы, основанной на принципе внесения [5], в соответствии с которым права на недвижимость не возникают без записи в реестр (п. 2 ст. 8.1, ст. 219 ГК РФ) [6]. Соответственно, невозможно иметь право собственности на недвижимую вещь без записи о нем в реестре. В свою очередь, невозможно внести запись о праве в реестр, не открыв предварительно раздел под соответствующий объект. Значит, недвижимость как вещь появляется по общему правилу только после открытия раздела реестра и первичной регистрации права собственности на вещь. В противном случае до момента регистрации права на вещь, она бы являлась бесхозяйной [7]. Данный подход также нашел свое отражение в судебной практике. Так, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ в Определении от 14 августа 2017 г. No 306-ЭС17-3016(2) указала, что в отсутствие регистрации прав на объект он формально не введен в оборот как объект недвижимого имущества. Соответственно, Р.С. Бевзенко критикует позицию ВС РФ, выраженную в п. 38 постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. No 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Постановление No 25). В соответствии с указаниями Суда по общему правилу государственная регистрация права на вещь не является обязательным условием для признания ее объектом недвижимости. Критику данной позиции ВС РФ также высказал Е.А. Суханов. Ученый не согласен с подходом, при котором государственная регистрация права на недвижимость, вопреки закону, становится не единственным, а лишь одним из многих возможных доказательств существования такого права и, по сути, превращается в пустую формальность [8].
В то же время в доктрине высказываются и иные позиции. Так, например, Н.Н. Аверченко отвергает данный подход, указывая, что государственная регистрация права является не признаком недвижимой вещи, а следствием ее правового режима: к моменту регистрации недвижимая вещь уже по определению должна существовать. В отличие от вышеупомянутых ученых он поддерживает позицию Верховного Суда, выраженную в п. 38 Постановления No 25. По его мнению, недвижимую вещь целесообразно считать самостоятельным объектом с момента ее кадастрового учета (для зданий, сооружений – ввода в эксплуатацию и учета в реестре объектов капитального строительства). При этом целью учета должно быть определение пространственных границ недвижимых вещей по ст. 130 ГК РФ, и из него должны быть исключены предметы, не обладающие прочной связью с землей (например, модульный павильон) и (или) самостоятельностью (скажем, мелиоративная система, асфальтовое покрытие) [9].
Замечание Н.Н. Аверченко о том, какие объекты должны быть исключены из учета, позволяет поставить вопрос: все ли объекты, зарегистрированные в качестве недвижимости и, соответственно, прошедшие государственный кадастровый учет, являются недвижимыми вещами? Р.С. Бевзенко дает отрицательный ответ на этот вопрос, указывая, что сама по себе государственная регистрация прав на какие-либо объекты не превращает их автоматически в недвижимые вещи и необходимо установить действительное наличие у конкретного объекта признака недвижимой вещи, предусмотренного ГК РФ. Данный подход также подтверждается многочисленной судебной практикой [10]. Хотелось бы согласиться с вышеупомянутой позицией по двум причинам: (1) отсутствие единообразного подхода к понятию недвижимой вещи в практике, что влечет за собой случаи регистрации в качестве недвижимости памятников, теннисных кортов, надгробий; (2) наличие коррупциогенного фактора в случаях, когда происходит регистрация в качестве недвижимости объектов, которые таковыми не являются, с целью последующего оформления прав на земельные участки под такими объектами в силу принципа единства судьбы земельного участка и объектов на нем [11]. Возможно, именно с этих позиций стоит воспринимать мнение Верховного Суда, выраженное в п. 38 Постановления No 25 и толковать его так, что наличие государственной регистрации права на вещь не является достаточным подтверждением того, что эта вещь является объектом недвижимости.
Вышеприведенная дискуссия подтверждает вывод Е.А. Суханова о том, что значение основополагающего для гражданского права деления вещей на движимые и недвижимые пока еще в должной мере не осознано ни отечественным законодателем, ни представителями цивилистической доктрины и правоприменительной практики [12].
Государственная регистрация в отношении морских судов имеет несколько отличий от государственной регистрации в отношении «классических» объектов недвижимости. Во-первых, осуществляется как регистрация самих судов, так и регистрация прав на них, их ограничений (обременений). Во-вторых, к морским судам, подлежащим государственной регистрации, применяется не Федеральный закон от 13 июля 2015 г. No 218-ФЗ «О государственной регистрации недвижимости» (п. 8 ст. 1), отсылка к которому содержится в п. 6 ст. 131 ГК РФ, а КТМ РФ (п. 1.1 ст. 33) и принятые в соответствии с ним подзаконные акты. Регистрация прав на суда, их ограничений (обременений) также имеет правоустанавливающий характер (п. 3 ст. 33 КТМ РФ). Оставив за скобками вопрос об обоснованности существования регистрации и самих судов, и прав на них в том виде, в котором она в настоящий момент существует, стоит отметить, что наличие регистрации самих судов упрощает задачу при определении момента, в который соответствующий объект становится недвижимой вещью. Представляется, что морские суда приобретают статус недвижимой вещи в момент их регистрации в реестре судов. В свою очередь, для возникновения, изменения, пере хода и прекращения прав на движимые вещи по общему правилу не требуется соблюдения строгих формальностей [13]. Признание объекта движимой вещью не связано с осуществлением государственной регистрации такого объекта или прав на него. Соответственно, можно прийти к выводу о том, что объект становится движимой вещью с момента его создания или появления.
Рассматривая «классические» движимые и недвижимые вещи и учитывая их различные физические свойства, разница в подходах к моменту признания таких вещей в качестве самостоятельных объектов прав кажется оправ- данной. Между тем применительно к морским судам, учитывая введенные в п. 1.1 ст. 33 КТМ РФ формальные технические данные для разделения судов на подлежащие государственной регистрации и, соответственно, признаваемые недвижимыми вещами и не подлежащие государственной регистрации и, соответственно, признаваемые движимыми вещами, складывается довольно интересная ситуация. Так, например, судно массой 200 кг и мощностью двигателя 8 киловатт будет движимой вещью, право собственности на которую возникнет с момента ее постройки, в то время как судно массой 201 кг и мощностью двигателя 9 кВт будет недвижимой вещью, право собственности на которую возникнет с момента ее регистрации в реестре судов. Исходя из того, как сформулированы нормы о морских судах в действующем законодательстве, законодатель должен предложить критерии для разделения судов, подлежащих государственной регистрации, и судов, не подлежащих государственной регистрации, что, в свою очередь, влечет за собой применение разного правового режима к судам, технические характеристики которых отличаются незначительно. Возможно, решением могло бы служить закрепление иного подхода к морским судам в законодательстве. Так, например, Проект предусматривает, что морские суда будут являться движимыми вещами, к которым в случаях, предусмотренных законом, смогут применяться правила о недвижимых вещах.
Как было указано выше, КТМ РФ предусматривает три характеристики, которыми должно обладать судно: самоходность или несамоходность, плавучесть и способность быть использованным в целях торгового мореплавания. Поскольку определение судна предусматривает и самоходность, и несамоходность, что охватывает все объекты, вне зависимости от их способности самостоятельно приводиться в движение, а также отсылает к целям торгового мореплавания, перечень которых приведен в ст. 2 КТМ РФ и является открытым, то определяющее значение имеет такая характеристика, как плавучесть. Важно также подчеркнуть, что использование термина «сооружение» означает, что судном является объект, созданный человеком.
В иностранных юрисдикциях применяется схожий подход к определению морских судов в части используемых критериев, однако последние могут оцениваться иначе. Так, например, в Греции в соответствии со ст. 1 Кодекса частного морского права (the Greek Code of Private Maritime Law) [14] дано следующее определение понятия судна: «любое судно с регистровым тоннажем не менее 10 т, предназначенное для плавания в море при помощи собственных средств приведения в движение». В Республике Корея при определении понятия морского судна также применяются критерий его использования в морском судоходстве в целях участия в торговом мореплавании или в иной деятельности, приносящей прибыль, и условие самоходности. Таким образом, передвижные установки, тем более неподвижные конструкции, не обладающие самоходностью, скорее всего, не будут признаны судном. В связи с этим долгое время считалось, что баржи, используемые только для перевозки товаров, не подпадают под понятие судна, однако в итоге было принято решение о расширении сферы применения положений о морских судах на баржи (ст. 1–2 Закона о судах Республики Корея) [15]. Таким образом, ни в Греции, ни в Республике Корея не выделяется отдельно критерий плавучести, а также не считаются судами несамоходные объекты.
Можно отметить, что ни в РФ, ни в таких иностранных юрисдикциях, как Греция и Республика Корея, понятие судна не включает регистрацию в качестве признака. В доктрине существуют разные позиции относительно того, является ли регистрация судна в реестре судов критерием отнесения сооружения к судну. На пример, В.Н. Гуцуляк отмечает, что регистрация относится к совокупности юридических признаков, присущих только судну [16]. В свою очередь, А.П. Никитина считает, что регистрация определяет не само судно, а его национальность, собственника и соответствие установленным требованиям [17]. Разные подходы существуют и в судебной практике. Так, Арбитражный суд Московского округа в постановлении по делу No А40-215352/2014 указал, что исключение судна из государственного судового реестра свидетельствует о том, что данный объект не является судном, и с момента исключения судна из реестра вместо права собственности на судно у бывшего судовладельца возникает право на вещь, которая ранее признавалась судном [18]. Четырнадцатый арбитражный апелляционный суд, решение которого по делу No А05-9138/2017 было оставлено в силе постановлением Арбитражного суда Северо-Западного округа, постановил, что из содержания ст. 7, 409 КТМ РФ следует, что к обязательным юридическим признакам судна не относится государственная регистрация в судовом реестре. Статус судна в рассматриваемой ситуации и возможность его применения оцениваются судом с учетом фактических обстоятельств происшедшего события. Представляется, что регистрация не является обязательным критерием отнесения сооружения к судну и оно становится судном, когда приобретает плавучесть и используется в целях торгового мореплавания. Данный вывод можно подтвердить примером сооружений, указанных в п. 1.1 ст. 33 КТМ РФ, которые не подлежат регистрации, однако прямо называются законом судами, а также сооружений, регистрация которых не является обязательной. Таковыми являются строящиеся суда. Так, в соответствии с п. 3 ст. 376 КТМ РФ право собственности на строящееся судно может быть зарегистрировано в реестре строящихся судов при условии закладки киля или проведения подтвержденных заключением эксперта равноценных строительных работ. Возможность регистрировать строящиеся суда вызвана практическими потребностями участников судоходного бизнеса в регистрации ипотеки и установлении приоритета кредитора, предоставляющего финансирование на строительство судна. Безусловно, признание за таким объектом статуса судна, хоть и строящегося, – фикция, поскольку на данном этапе постройки он не обладает плавучестью, не является «сооружением». К строящимся судам применяется собственный критерий о закладке киля или подтверждении проведения равноценных строительных работ. И представляется, что до момента, когда соответствующие работы будут проведены, объект остается строящимся судном, независимо от того, был ли он зарегистрирован в таком качестве. Таким образом, в настоящий момент расхождение двух статусов сооружения происходит на этапе их формирования: сначала сооружение приобретает свойства судна и становится таковым, затем оно регистрируются в реестре судов и рассматривается уже как недвижимая вещь.
Таким образом, на основе анализа доктрины и судебной практики можно прийти к выводу о том, что статус сооружения как морского судна, его статус как недвижимой вещи, соотношение этих статусов, момент их приобретения сооружением до конца не осмыслены. Можно заключить, что сооружение приобретает статус недвижимой вещи с момента его регистрации в качестве судна в реестре судов, а статус морского судна – с момента фактического приобретения свойств морского судна, главным образом плавучести. Поставленные вопросы представляют большой теоретический и практический интерес и требуют дальнейшего исследования. ■
[1] См.: Гражданское право: Учебник: В 3 т. Т. 1 / Под ред. А.П. Сергеева. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2018. С. 631; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая (постатейный): Учебно-практический комментарий / Под ред. А.П. Сергеева. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2018. С. 687.
[2] Проект Федерального закона No 47538-6/5 «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» (во втором чтении) (https://privlaw.ru/wp-content/uploads/2020/05/Проект-ФЗ_вещные-права.docx).
[3] Витрянский В.В. Справка о результатах деятельности рабочей группы Совета по приведению проекта федерального закона No 47538-6/5 «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» (во втором чтении) в актуальное состояние (https://privlaw.ru/wp-content/uploads/2020/05/СПРАВКА-В.В.Витрянского.docx).
[4]Бевзенко Р.С. Лекция «Основные начала российского права недвижимости. Ч. 2: Единый объект недвижимости и принцип единства судьбы здания и земельного участка» (https://m-lawbooks.ru/index.php/my-account/courses/lect-12252-11155/).
[5] Аналогичный подход существует в ряде европейский стран, в частности в Германии. См.: Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. А.С. Комаров, А.А. Костин, О.Н. Зименкова, Е.В. Вершинина. Т. 1: Общая часть. М.: Статут, 2019. С. 333–334.
[6] Бевзенко Р.С. Момент возникновения и перехода прав и модели регистрационной системы: принцип внесения vs. принцип противопоставимости (тезисы) (https://m-logos.ru/img/Tezis_Bevzenko_04022015.pdf).
[7] Бевзенко Р.С. Дело об ипотеке незарегистрированного здания. Комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 14.08.2017 No 306-ЭС17-3016(2) (СПС «КонсультантПлюс»).
[8] Суханов Е.А. Вещное право: Научно-познавательный очерк. М: Статут, 2017. С. 92.
[9] См.: Гражданское право: Учебник: В 3 т. Т. 1. С. 631–632; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая (постатейный): Учебно-практический комментарий. С. 687–688.
[10] См., например: постановления Президиума ВАС РФ от 24 января 2012 г. No 12576/11 по делу No А46- 14110/2010; от 17 января 2012 г. No 4777/08 по делу No А56-31923/2006; от 24 сентября 2013 г. No 1160/13 по делу No А76-1598/2012.
[11] Н.Н. Аверченко также отмечает, что ведется обсуждение идеи включения в КоАП РФ состава административного правонарушения, состоящего в совершении лицом, осуществляющим кадастровую деятельность, действий, направленных на осуществление кадастрового учета объектов, не являющихся недвижимым имуществом (см.: Гражданское право: Учебник: В 3 т. Т. 1. С. 632).
[12] Суханов Е.А. Указ. соч. С. 92.
[13] Гражданское право: Учебник: В 3 т. Т. 1. С. 356.
[14] Karatzas T.B., Ready N.P. The Greek Code of Private Maritime Law. Martinus Nijhoff Pub., 1982. P. 4.
[15] In Hyeon Kim. Transport Law in South Korea. 3rd ed. Wolters Kluwer, 2017. P. 44.
[16] Международное морское право (частное и публичное): Учебник / Под общ. ред. В.Н. Коваля. М.: Инфра-М, 2018. С. 92.
[17] Там же. с. 93.
[18] В данном деле рассматривался вопрос об исключении из реестра судов речного судна, к которому применимы положения КВВТ РФ. Однако для рассматриваемого вопроса о значении регистрации для определения статуса судна разницы между речными и морскими судами нет.
Софья Александровна Зарубенко,
соискатель кафедры международного частного и гражданского права МГИМО МИД России, ведущий юрисконсульт ООО «СКФ Арктика» (компания группы «Совкомфлот»)
Журнал «Морское право» 2/2021 стр. 52–57
08.04.2021